Интервью с 29-летним основателем ведущей российской компании по кибер-преступлениям Group IB — Ильей Сачковым, который на втором курсе создал компанию с однокурсниками Бауманки и смог вывести ее на международный уровень.

Интервью с 29-летним основателем ведущей российской компании по кибер-преступлениям Group IB — Ильей Сачковым, который на втором курсе создал компанию с однокурсниками Бауманки и смог вывести ее на международный уровень.

Илья, добрый день, расскажите, где Вы родились?

Я родился в Москве в районе Измайлово.

С кем Вы жили в детстве?

Я жил с мамой, бабушкой и своим младшим братом Антоном. В 6 классе родители развелись, но папу я видел и вижу часто. Он продолжал мое воспитание — учил меня физике и математике.

Чем занимались Ваши родители?

Папа — физик. Мама — специалист по информационной аналитике.

Чем Вы увлекались в детстве? 

Когда я понял, что математика — это решение задач, сразу ее полюбил. Это такой подсознательный психологический трюк. Любую сложную вещь я рассматриваю, как задачу, которую нужно решить, как игру. Когда так смотришь на математику, а не как ее обычно преподают учителя, то  понимаешь, что каждая задача – это логическая загадка, которая тренирует и развивает мозг в первую очередь.

Я учился в 444 физико-математичесой школе-лаборатории с углубленным изучением физики, математики и информатики. Название запомнил, т.к. на всех олимпиадах и контрольных приходилось его полностью записывать. Все игры моей школьной юности — это детективы, спецагентства, «Джеймсы Бонды», какие-то расследования,  зарницы – что-то связанное со спецслужбами, детективной деятельностью.

Где Вы в них играли?

Я зарницу сам проводил между двумя школами. Тогда не было квест-румов, которые есть сейчас. Все сами делали. Плюс я ездил в лагерь, который достаточно круто повлиял на мою жизнь. Там много было похожих вещей. Очень сильно развивались различные полезные качества: игровые, театальные, отсутствие страха сцены, например. Теперь каждый год стараюсь в него ездить вожатым хотя бы на недельку.

Как определялись с высшим образованием?

Процесс был примерно следующий. Начиная с 7 класса, учителя нас убеждали, что главной задачей нашего нахождения в школе является поступление в какой-нибудь университет. Желательно в МГУ, Бауманку или Физтех, потому что школа постоянно попадает в рейтинги по физике, математике и информатике.

На мой взгляд, это фундаментальная ошибка всех школ, потому что задача школы не запихнуть в университет, а сделать так, чтобы люди поняли, чем они хотят заниматься, к чему у них лежит душа. Я бы последние 2-3 года нахождения в школе 30% времени посвятил бы посещению различных предприятий, стажировок, практик, чтобы люди видели, на кого они собрались учиться, кем они, в конечном счете, станут. А то не редки случаи, когда человек хотел стать юристом, и наконец, стал им и вдруг осознает, что ему теперь с 9 до 18 сидеть проверять договоры в течение нескольких лет, а он представлял себе американский сериал «Suits» — какие-то дела, суды, но этого ничего нет в реальности. 

Поэтому после школы многие люди, попадая в университет, теряют много лет жизни на поиск себя. Так было и в моем случае. Почему-то я вбил в голову, что моя идеальная профессия — программист. У меня хорошо получалось программировать в силу того, что программирование — это тоже логика. Моя дипломная работа в 11 классе, благодаря которой я поступал в Бауманку — создание очень подробной, детализированной 3D модели головы человека по фотографиям в фас и профиль. Увидев такую американскую программу, я понял, что могу сделать примерно тоже самое. И тогда, в 2003 году, у меня получилось ее создать. Она была очень крутая, прикольная. Потом я, конечно, все забросил, когда уже начал заниматься информационной безопасностью.

Когда я поступал в Бауманку, увидел кафедру информационной безопасности и подумал: «Это очень круто!» Я до этого уже знал, что такое информационная безопасность, и даже делал в ней разные интересные вещи, поэтому и поставил ее на первое место при подаче документов. Но, опять же, у меня, как и у моих сокурсников, не было понимания, что такое информационная безопасность в реальной компании. Сейчас из группы в 25 человек по специальности работает 7.

Это еще не так плохо, на самом деле.

Да, я понимаю, что это тренировка для мозга, но зачем 6 лет своего времени тратить на это?

А Вы считаете, Вам эти 6 лет были насколько полезны?

Вы знаете, я постоянно ходил в университет только на 1 курсе. Со 2-ого курса меня уже поглотила работа и параллельно мы начинали делать Group IB. Я приходил только на зачеты. А к третьему-четвертому курсу так получалось, что я сам уже читал некоторые лекции по компьютерной криминалистике, по расследованиям, и на них присутствовали мои преподаватели, которые нам читали другие лекции. У нас уже были тогда такие расследования, где участвовала полиция, ФБР и мы, 21–22 года. Плюс на меня уже работала зачетка. К тому же, мне было уже все равно, если честно, на то, какой будет мой диплом. При этом я получил красный диплом, чем вызвал явное недовольство людей, которые 6 лет ходили на все лекции, семинары и ничему не научились.

Можете рассказать, как у студента появилась компания на 2-ом курсе? 

Сначала я начал работать в IT отделе одной нефтяной компании. Занимался абсолютно простой работой — администрирование каких-то сетей, потом появились задачи по информационной безопасности. Начало мне очень нравилось, потому что я сразу оказался в большой нефтяной компании, для меня корпоративный мир был в новинку.

А зачем Вы вообще пошли работать на втором курсе? Многие считают, что нужно сперва доучиться, получить образование. 

Во-первых, денег не было, а они студенту очень нужны — погулять, девушки. А во-вторых, я уже в школе понимал, что не хочу ждать до 6 курса, чтобы понять, подходит мне это или нет.

Параллельно с этим я оказываюсь в Боткинской больнице с фронтитом. Там у меня наконец-то появилось время почитать литературу, которая не связана с работой. В один момент, когда я отходил от наркоза после операции, мне друг привез книжку «Расследование компьютерных преступлений». Она про расследования, о том, что в Америке это большой бизнес. Я ее очень быстро прочитал. В больнице не было интернета, поэтому когда я приехал домой, первым делом начал искать в России компанию, которая занимается расследованиями в области технологических преступлений, и никого не нашел. Оставался еще вариант «отдел К». Я с ними встретился на конференции по информационной безопасности.

А что такое «Отдел К»?

Российская Киберполиция. Я подошел к офицеру и говорю: «Я учусь в Бауманке, работаю, занимаюсь расследованиями. Можно к Вам пойти работать?» Он сказал: «Нет». Человека абсолютно не интересовали молодые специалисты, которые хотят у них работать. Возможно «Управление К» в тот год потеряло хорошего специалиста. Хотя я счастлив, что они меня не взяли. Потому что если бы они меня взяли, я бы не начал уже делать Group IB.

Когда они мне отказали, я понял, что все, что есть в Америке, рано или поздно будет в России. Надо делать что-то о свое. Я начал это каким-то образом оформлять в проект, формировать список услуг. Я разговаривал с талантливыми одногруппниками, кому были интересны подобные вещи, и собрал команду единомышленников. Для многих это сначала выглядело как шутка. Но есть ребята, которые со мной уже двенадцатый год работают.

Мы сделали сайт,  попросили у кафедры помещение. И она нам его дала, за что ей огромное спасибо. Благодаря сайту, у нас появились первые заказы. Мы очень радовались. Помню, у нас был мобильный телефон Nokia с городским номером. Я у своего брата занял 5 000 долларов (это примерно 150 000 рублей по тому курсу) и мы купили компьютер, принтер, еще что-то и оборудовали такой кабинет детектива, где читали взахлеб всякую американскую литературу про расследования.

А Вы были единственный основатель? Ребят Вы привлекали сразу, как наемных людей?

Я был основным человеком, который это все придумал, кто объяснил людям, зачем это нужно. Но сам я это все сделать не мог. И первый момент, когда вообще не было денег, собралась команда, люди из которой в конечном итоге получили долю в общем бизнесе.

Когда мы начали регистрацию юридического лица, часть людей отвалилась — им нужны были деньги, они не готовы были подождать.

Сейчас, оглядываясь назад, я думаю, что если бы я знал, как это будет сложно, если бы мне кто-то просто объяснил, я бы, наверное, не стал. Мое преимущество было в абсолютной неопытности и незнании, какие меня ждут риски, поэтому я не боялся. Я не знал, что все эти расследования опасны на самом деле. Это не антивирус писать и продавать его. Это все-таки работа против организованной преступности, не будучи спецслужбой, будучи коммерческой организацией, соблюдая закон.

Мы еще начитались американских книг по управлению персоналом, про то, что мы одна команда. А потом я стал понимать, что люди разные. Есть люди, которым вообще ничего не нужно в жизни. А я всех первое время равнял на себя. У меня хватает каждый день времени почитать книгу, послушать TED какой-нибудь на английском языке, добавить несколько слов в словарь английского языка, еще может фильм какой-нибудь посмотреть на английском. Да, я немного меньше сплю, чем другие. Еще я спортом занимаюсь каждый день.

Вот Вы плавно перешли к еще одному вопросу. Расскажите о Вашем дне. Как он проходит? 

Я просыпаюсь где-то в 7:30–8:00, выпиваю стакан воды с лимонным соком. Дальше я встаю в статику и стою примерно 6 минут. Делаю отжимания, подтягивания. Параллельно с этим ставлю вариться гречку. В течение 3-ех лет мой завтрак — это гречка и 4 белка от вареных яиц. Либо вместо белков это может быть обезжиренный творог. Потом я делаю кофе — не могу от него отказаться. Параллельно смотрю список дел на день, на неделю. Вычеркиваю одно дело — то есть делаю что-нибудь из списка TO DO. Дальше я смотрю TED параллельно с завтраком.

Потом разбираю письма, которые пришли за ночь — у нас есть офисы, которые могут работать ночью. Дальше — совещания, встречи, презентации, какие-то выступления.

Какой процент времени занимают совещения, встречи и другие виды работ можете сказать?

30% — это работа с командой внутри: с руководителями обсуждаем что-то, я им помогаю. Также я много уделяю времени стилю компании, качеству презентации и прочим внешним вещам.

Еще 30% времени – это внешние встречи с клиентами, с партнерами.

Следующие 30% времени – это моя личная работа. Я какие-то проекты веду сам.

И 10% времени я трачу на внутренний hr — что-то новое придумываю, что внедрить. Мне это доставляет большое удовольствие.

 Вы можете удаленно работать или Вы все-таки приезжаете в офис?

Мне нравится в офисе находиться. Но если мне нужно написать статью, я люблю в этом случае остаться дома или отправиться в какое-то уютное кафе.

Когда я в Лондоне — у меня телефонная нагрузка меньше, потому что все звонки переключаются на помощницу, а она разруливает все сама чаще всего. Там я могу именно рутинную интеллектуальную работу поделать. А в Москве у меня водитель, если мы куда-то едем, я на заднем сиденье работаю, отвечаю на почту.

Заканчиваю рабочий день я в районе 21:00. Тут у меня есть 2 варианта. Либо сразу поехать домой и поспать часок, потом поехать на спорт. Либо отправиться сразу на спорт. Мы сейчас на Шарикоподшипниковской находимся, очень близко к набережной. Я на набережную бегу в сторону Кремля. Последний раз так добежал до Лужников по набережной — получилось всего 8 километров.

Потом я приезжаю домой. После спорта обычно настроение улучшается, сила воли тоже улучшается. Я заканчиваю дела, ем белковую пищу и ложусь спать. Перед сном я люблю посмотреть какой-нибудь научно-популярный фильм на ноутбуке. Сейчас я «Намедни» смотрю — пересматриваю российскую историю. До этого был TED. А перед самым сном я стараюсь несколько записей сделать в дневник.

Как Вам удалось наладить такую дисциплину в жизни?

Вначале было очень сложно. Я уже понимаю, что формула простая: чтобы что-то получилось – нужно делать. И много попыток делать. Чем больше попыток, тем больше вероятность, что выпадет нужная цифра на кости. И весь успех чего бы то ни было зависит от количества попыток. Кстати, есть отличная книга на эту тему, называется «Одураченные случайностью». Там как раз описывается, что многие книги, которые становились хитами, люди подавали в издательства годами либо десятками раз. Им давали отказы. У некоторых уже после их смерти родственники опубликовали книги, которые стали бест-селлерами. Соответственно, нужно себя перебарывать еще и еще.

Потом мой друг порекомендовал мне научную книгу с вытяжками из серьезных  работ. Она называется «Сила воли».  Когда ты понимаешь алгоритм силы воли, почему тебе хочется что-то сделать: например, съесть вечером бургер с вином или не писать скучное письмо, то и справляться с ним становится намного легче.

Есть вещи, которые в нас вложены эволюционно, которые предназначались, чтобы человека спасти в трудных условиях, когда не было еды, когда была малая продолжительность жизни, когда было очень много болезней, когда было холодно. А сейчас человек живет в условиях, когда еды очень много, безопасность возросла, продолжительность жизни выросла, а те старые механизмы все еще работают в мозге.

И когда ты это понимаешь, становится мега-круто собой управлять. При этом иногда хочется сделать праздник силы воли — не делать ничего, съесть что-то вредное, выпить вина, не пойти на работу. Я себе это позволяю раз в месяц.

А в чем суть Вашего продукта?

У нас есть 3 направления работы. Первое наше направление – расследования. Расследование — это когда уже что-то произошло и нужно сказать почему, кто это сделал, желательно вернуть активы. Мы начинаем работать фактически патологоанатомами. И когда мы расследовали такие дела, то вывели множество индикаторов, которые свидетельствуют о подготовке преступления, которые почему-то никто не использует. Если человек собирается ограбить банк, он придет в отделение, посмотрит на камеру, на охрану, пойдет на рынок, купит себе маску, пистолет и в назначенный день придет. Вот это все — индикаторы. В информационных технологиях то же самое и их значительно больше, к тому же тут их можно еще и автоматизировано собирать.

Поэтому мы запустили второй блок, который занимается предотвращением кибер-преступлений.

Потом мы понимаем, что сложно людей найти к нам на работу, их уже практически всех, кого можно найти в России, нашли. Новых нет, либо мало, либо не хотят переезжать в Москву, поэтому запустили третье направление.

Это какое-то обучение?

Нет. Например, у нас есть железка, которая способна предотвратить некоторые компьютерные заражения практически без помощи людей.

Ваша работа представляется интересной, но очень непростой. Можете поделиться, что сложного в Вашем деле?

Первая проблема была с нашим возрастом. Наши заказчики — владельцы бизнеса либо директора по безопасности. А к ним на встречу приезжали ребята 18-20 лет. Но когда мы провели нескольких известных расследований, которые попали в прессу и про Group IB услышали, стало проще. После этого вопрос возраста перестал стоять. Сейчас уже все понимают, что наша команда больше 100 человек, средний возраст 27 лет, и это 80% особо сложных экспертиз и резонансных дел в России.

Дальше проблема с нашим менталитетом. Всегда нужно разбираться из-за чего произошел инцидент, почему система безопасности и другие меры не сработали. Допустим, компания купила новую систему безопасности, для преступников — эта такая же математическая загадка, как ее обойти. Плюс ко всему, если не искать их, не делать так, чтобы они оказывались в тюрьме, они бесконечно будут атаковать. Они прекратят свою работу, только когда их арестуют и посадят или оштрафуют, или дадут условный срок. Основная часть людей этого не понимала в начале.Только продвинутые осознавали риски, но это примерно 0,01% от всех специалистов: бизнесменов либо сотрудников службы безопасности.

Третья проблема в том, что мы все-таки становились экспертами по уголовным делам против организованной преступности. Это были не какие-то одиночки-хакеры. Это группы, которые воровали миллионы рублей или долларов, для которых это выгоднее, чем наркотический бизнес, например.

А как преступники решают сложные IT-вопросы? Вряд ли такие люди учатся в Бауманке.

Это разные люди. Чаще всего это старое преступное сообщество, взрослые дядечки и молодые ребята. Молодые ребята отвечают за технологии, взрослые дядечки — за экономическую часть преступления, как деньги вывести. И так как фамилия эксперта становится известна в ходе уголовного дела, он начинает находиться под давлением. Иногда в опасности, иногда под угрозами — разные были проблемы.

Соответственно, нужно понимать, что мы должны своих сотрудников защищать, предотвратить возможность попадания к нам какого-нибудь нежелательного элемента. Автоматически усложняется поиск сотрудников в компанию. Первое: у них не должно быть темного прошлого. Второе: они должны быть готовы к тому, что у них работа опасная. Третье: они проходят полиграфы, психологические тестирования, сдают анализы.

В-четвертях, сейчас мы запустили новые продукты. Внутри идет пересторйка бизнеса, чтобы компания стала софтверной, соответственно нужно значительно увеличить количество разработчиков. Это совершенно новый опыт. Мы пытаемся строить канальные продажи, работать в разных странах. Еще и специфика работы такая — спецслужбы нас очень ревнуют. Причем любой страны. В России мы слишком прозападные. В Англии мы слишком пророссийские. Попадаем в какие-то списки опасных компаний, либо наоборот очень крутых компаний. Часто на границе проходят «веселые» встречи.. Меня это забавляет. У меня позиция такая: все, что происходит – игра. А кого-то это не веселит. Особенно, если с семьей летит человек. Причем мы вообще вне политики. Технология, информационная безопасность и нам неважно, какая страна. Но люди в это не верят. Люди думают, что в Англии мы, наверное, России помогаем, а в России, что мы помогаем Англии. Такой стереотип есть у силовых структур.

Дальше есть интересная такая задачка. Как, будучи русской компанией, которая занимается кибер-разведкой, криминалистикой, быть успешной на мировом рынке? Россия сейчас не в самом фаворе у всех развитых стран. Санкции, глупые обвинения. Причем страдают даже сильные российские компании. Это тоже вызов. Всякое бывает.

А про конкуренцию можете рассказать? Сколько примерно подобных компаний существует?

В мире подобных серьезных компаний около 30, мы входим в семерку лидеров. В основном компании, с которыми интересно конкурировать, находятся в Америке, Израиле и в Англии. В России особенно нет никого. Естественно, видя наши успехи, некоторые компании попытались открыть сервисы по расследованию в нашей стране. Чаще всего через  полгода-год они закрываются, т.к. они проводят одно расследование в год, потому что эта работа требует огромного опыта. Мы сейчас в этом успешны, потому что у нас есть база данных за 20 лет, 12 лет опыта, связи в разных компаниях, которые занимаются этим. У нас сертифицированные центры реагирования, которые работают практически со всеми странами мира.

Все видят верхушку айсберга и некоторые считают, что это очень успешно и просто. И не видят, что находится под водой. А там — огромная  работа, огромное количество интересных проблем. Но я был бы рад, если бы в России появились более сильные конкуренты, потому что, когда есть сильный конкурент, ты быстрее развиваешься, улучшаешь сервисы. Когда Касперский открыл небольшой отдел по расследованиям, нам стало в России гораздо лучше жить. Это раскачало рынок. Начали говорить тут же про расследования. 

В топ 10 профессий будущего, естественно, входит информационная безопасность. Насколько быстро эта отрасль развивается?

Она развивается быстро, но неправильно. Почему развивается быстро, потому что везде информационные технологии. Почему развивается неправильно, потому что большинство разработчиков в мире информационной безопасности и их клиентов не понимают, от чего они защищаются. Я это знаю, потому что мы проводим огромное количество расследований в компаниях, в которых закуплено все, что можно, которые тратят миллионы долларов на информационную безопасность, при этом у них случаются инциденты.

Я рекомендовал бы и клиентам, и производителям лучше знать, кто твой враг. Они этого не знают чаще всего. Вот почему израильтяне успешны в этой сфере? У них очень хорошо развита разведка. Они понимают, кто враг. Мы, к примеру, недавно прочитали новость, что в одной компании сделали решение от угрозы, которая 2 года уже неактуальна на рынке кибер-преступности.

Действительно сложное дело! А чем Вам так оно нравится, что Вы миритесь со всеми этими проблемами?

Во-первых, это безумно интересно, несмотря на то, что сложно. У меня, конечно, есть рутина. Но, помимо рутины есть вещи, которые не в каждой работе можно встретить. Это огромное количество интересных людей, которых мы встречаем, это путешествия в разные страны.

Во-вторых, каждый сотрудник нашей организации, надеюсь, чувствует, что он сотрудник спецслужбы, в хорошем смысле слова, как бывает в крутых фильмах. Мы делаем доброе дело. У нас с одной стороны бизнес, с другой стороны — он имеет смысл. Мы реально решаем проблему, которая есть у людей, у компаний и у бизнеса. Мы не про то, чтобы что-то впихнуть. К нам приходят за решением задачи. Если мы эту задачу не решим, этот бизнес не будет с нами долгие годы сотрудничать. А мы эту задачу решаем, понимая, почему эта проблема существует, потому что мы очень хорошо знаем, что такое компьютерная преступность, и как с ней действительно нужно бороться.

В-третьих, мы делаем то, что мы хотим — это свое дело. Это бизнес, он приносит доход. При этом он абсолютно честный. И это абсолютно реальная возможность бесконечно развивать мозг, круг общения, узнавать что-то новое на грани науки, бизнеса и помощи обществу. Иногда смотрим на статистику хищения денежных средств в России и видим, что, благодаря нашим действиям совместно с банками и правоохранительными органами она реально падает. А то, что у нас появилось огромное количество врагов в области преступности, означает, что мы делаем работу хорошо.

Отлично сказали. Кстати, где Вы научились так блестяще говорить?

Пришло с опытом споров с учителями. В 90-е годы, в такой тяжелый для страны период, мы учились в школе. Но тогда средства массовой информации, особенно постсоветского пространства, говорили о свободе слова, о правах детей, о том, как нужно ребенку развиваться, что нужно уважать его права. И когда учителя наглым образом нарушали то, что нам говорили по телевизору, мне казалось безумно правильным за эти права заступиться. Но не превращать это в троллинг какой-то или хулиганство, а наоборот переводить в достаточно взрослый разговор.

Один раз на внутреннем школьном совете, где каждый ученик может выступить, и куда обычно никто не ходил, пришел я и подробно описал, как происходит перегрузка у детей. Большая часть учителей не обиделась, они сказали: «Спасибо. Мы, на самом деле, не ставили себя на ваше место».

Потом в лагере театральный кружок — выступления, театральные опыты, сериал даже там снимали. Как-то постепенно это все развивалось. Плюс еще читаю много.

Как Вы готовились к выходу на международный рынок?

Я решил встретиться со всеми российскими компаниями и узнать, как это им удалось.  Мы говорили с Натальей Касперской, с генеральным директором ABS, с Акронисом. За 10 встреч мы получили опыт 10 крупнейших компаний России, которые это уже сделали. Это ни в каком институте не преподадут. Кстати, получилось очень интересно, что у всех опыт абсолютно разный. Из этого нельзя было сделать какого-то вывода -.у всех были абсолютно разные стратегии.

Это прекрасный пример влияния случайности на результат. Конечно, у этих компаний хорошие технологии, но при этом огромное количество случайностей: кто-то встретил нужного человека, кому-то вовремя подписали контракт и он смог себе позволить разработку. Ни у кого из них этого не было в стратегии: «Встретим этого человека и у нас все получится». Но это подтверждает то, что нужно просто действовать разными способами. Если не получается, пробовать еще раз, потом еще раз, еще раз. Когда-нибудь кубик выкинет нужную цифру.

А частные клиенты у Вас бывают?

Бывают. Но наш основной заказчик — это все-таки корпоративный клиент. С частными лицами у нас стратегия следующая. Если это какая-то очень серьезная проблема, то нам проще подсказать, что делать человеку. Потому что экспертизы, компьютерная криминалистика, наши продукты и прочее для физического лица — это достаточно дорого. Если кто-то из моих знакомых будет читать интервью, то они подтвердят, что я могу по телефону спокойно объяснить, что нужно сделать, чтобы люди самостоятельно смогли решить свою проблему. Для меня это будет проще, чем обязывать физическое лицо брать кредит, чтобы позволить наши услуги.

Какая-то статистика есть, сколько в среднем в месяц преступлений через Вас проходит?

Это сложно. В среднем крупняка происходит 15–50. У нас были месяца в 2011 году, когда было 50 инцидентов в месяц, и даже больше. Это абсолютно не статистика компьютерной преступности в России, это только запросы к нам.

В целом, я считаю, что ситуация в мире не очень хорошая. Преступления продолжают совершаться, компании по-прежнему тратят очень много денег на информационную безопасность, но проблемы это не решает. Компьютерная преступность пользуется политической ситуацией — переезжает в страны конфликта. Где страны враждуют, преступники меняются географией. Одни уезжают в одну страну, другие – в другую. Воруют деньги друг у друга. Никто никого не выдает.

Илья, а как часто после таких трудовых будней удается отдохнуть и как Вы это любите делать?

К сожалению, больших отдыхов в последнее время не бывает — в этом году у меня было 3 дня в Барселоне.

Я люблю хорошие фильмы, периодически хожу в кино. В силу свободного времени, занимаюсь спортом либо каким-то самообразованием. Такого совершенного отдыха у меня давно не было.

Еще лагерь! Раз в год на неделю съездить в лагерь вожатым – это, наверное, лучший отдых, соразмерно с путешествием, потому что это другая среда, другая работа. Мозг очищается, дети замечательные. Ты возвращаешься оттуда более молодым.  Это такой отдых, после которого тоже надо отдохнуть, потому что там сотрудники педагогического состава практически не спят. Все время надо что-то готовить, писать, ставить.

А что Вы можете пожелать людям, которые еще не нашли свое дело, но очень хотят это сделать?

Как я уже рассказал, в детстве мне интуитивно нравилось играть в  детектива, решать какие-то задачи. Оказалось, что это можно превратить в  бизнес-идею. И это получилось. Поэтому я бы порекомендовал подумать, что нравится, не как модно: «Я хочу работать юристом». А нужно вернуться в детство и вспомнить: «Кем же я хотел стать? Во что мне нравилось играть?»

Я периодически встречаю людей, которые на своем месте, и восхищаюсь ими. Потому что они безумно любят свою работу и он, например, лучший хирург. И это же здорово, потому что даже если будет экономический кризис, он продолжит работать, потому что ему это будет по кайфу.